top of page
Парламентёры с белым флагом

На последних рубежах холодной войны или конец автобиографии

В истории отношений между СССР и США на ее заключительном этапе имел место эпизод, по существу означавший сдачу тогдашним кремлевским руководством позиций на главном направлении «холодной войны» — в области идей и принципов. Тем самым была поставлена точка во всем семидесятилетнем противостоянии «первого государства рабочих и крестьян» капиталистическому миру. Мне пришлось в качестве консультанта Международного отдела ЦК КПСС быть свидетелем и в какой-то мере участником событий.[*]

 

Завязка эпизода относится к концу 1987 г. Горбачевская «перестройка» выходила на новые рубежи. В ЦК и Совете министров СССР еще велись разговоры о реформах в целях всестороннего совершенствования социализма, но модным уже становилось слово «рынок». В передовицах газет, вузовских программах и школьных учебниках, в сознании миллионов граждан мир еще делился на «своих» и «чужих», империализм был империализмом и средоточием зла, социализм — самым прогрессивным строем в мире, но уже в кабинетах А.Н. Яковлева и других «прорабов перестройки» одобрительно кивали головами, внимая тому, как столичные «завлабы» и шустрые журналисты все более дерзко «посягали на основы» и поносили собственный исторический опыт Советского Союза. Не за горами была XIX партконференция, на которой руководство КПСС в лице М.С. Горбачева заговорило о смене политической надстройки в СССР, готовя фактическое самоустранение партии от власти.

 

В голове генсека и в недрах его ближайшего окружения созревало ощущение желательности и возможности повести Советский Союз «по пути всех цивилизованных стран», «войти в семью государств с саморегулируемой экономикой и демократическим строем», отказавшись, ради манны небесной, ожидавшей, якобы, там всех нас (и их самих, разумеется, в первую очередь), от марксизма-ленинизма и социалистического выбора. Помощник и «спичрайтер» М.С. Горбачева Анатолий Черняев, налету хватавший мысли «шефа», в своем «Дневнике» записал 28 октября 1988 года: «…ощущаешь, что мы уже вступаем в новый мир, в котором не классовая борьба, и не идеология, и вообще не противоположности и враждебность определяют…, а берет верх что-то общечеловеческое».

 

«Ощущения» эти были, по-моему, ничем иным, как выражением вырвавшейся на свободу обывательской, мелкобуржуазной сущности части партийной «элиты». В силу своей теоретической неподготовленности и политической недальновидности «общечеловеки» не поняли — в отличие, скажем, от китайских лидеров, — что достоинства рынка можно и нужно было сочетать с преимуществами советского строя и правдой марксизма-ленинизма и что выбранный ими девиз «разрушим до основания, а затем…» вел к национальной катастрофе.

 

В контексте горбачевско-яковлевского «нового политического мышления», наряду с ломкой всего и вся внутри своей страны, назревала также коренная перестройка отношений с ведущими западными государствами, в первую очередь, США. В них М.С. Горбачев и ему подобные уже видели образец для подражания и союзника в проведении «реформ» — своего рода «покровителя-сюзерена».

 

Традиционно, пока Советский Союз и Соединенные Штаты выступали как два антипода, в советско-американских отношениях на первом плане находились проблемы контроля над вооружениями и горячие точки планеты («региональные конфликты»), а уже потом — все остальное. Теперь, когда в Кремле и на Старой площади стали подумывать о «возвращении в мировую цивилизацию», в центр дискуссий, к удовольствию американской стороны, все больше выдвигались вопросы «перестройки» и «демократизации» в СССР, т.е. наши, казалось бы, сугубо внутренние дела.

 

Фактически под этим углом зрения стали рассматриваться и проблемы экономического взаимодействия СССР с США, подспудно трансформировавшегося во «взаимодействие ученика с мастером», а также «социально-гуманитарная тематика», в рамках которой Вашингтон тоже пытался выступать в роли ментора, строго поучающего нас, как соблюдать «права человека».

 

И, наконец, дошла очередь до «святая святых»: Михаил Сергеевич «ощутил потребность» включить в контекст советско-американского диалога вопросы информационно-пропагандистской, культурно-воспитательной и образовательной — во всех случаях непосредственно связанной с идеологией, деятельности двух стран. Во время советско-американской встречи в верхах в Вашингтоне в декабре 1987 г. на одном из рабочих завтраков присутствовали два «главных идеолога» — А.Н. Яковлев с нашей стороны (он «вел» в ЦК все идеологические и международные отделы) и директор Информационного агентства США (ЮСИА) Чарльз Уик — с американской. Горбачев, между яичницей и кофе, предложил им «обсудить идею проведения двусторонних встреч с участием с обеих сторон представителей радио, телевидения, книжных издательств, системы образования и т.д.». На таких встречах, дескать, следовало бы рассмотреть «существующие противоречия и непонимание» в соответствующих областях деятельности.

 

Для американской стороны, и в особенности для руководства ЮСИА, чьей главной целью всегда было вести, пробиваясь через «железный занавес», пропаганду на СССР и «страны-сателлиты», это должно было показаться звездным часом — осуществлением самых дерзких мечтаний: ненавистный «занавес» распахивался сам собой; радиостанции «Свобода», «Свободная Европа» и «Голос Америки», десятилетиями почти в одиночку и порой вслепую «разрыхлявшие идеологическую почву» в Советском Союзе и государствах Восточной Европы, могли получить корректировку и солидное подкрепление в своих усилиях по воздействию на массовое сознание населения этих стран. Более того, в горбачевском предложении только слепой и глухой мог не различить приглашения к критике и намека на готовность к пересмотру установок и приоритетов, лежавших в основе советской внутренней и внешней пропаганды, т.е., по существу, наших фундаментальных духовных ценностей. Речь могла пойти, ни больше ни меньше, о ликвидации (или для начала хотя бы «реконструкции») идеологического и нравственного фундамента сооружения, именовавшегося «СССР»…

 

Чарльз Уик вцепился в эту идею бульдожьей мертвой хваткой. В то время как в Москве, по обыкновению, «тянули резину», он забросал своих советских партнеров письмами, в которых с откровенным раздражением и нажимом на грани грубости торопил их действия по реализации инициативы Горбачева. Давлению в этом плане со стороны американского «министра пропаганды» в те дни подверглись сам Яковлев, посол СССР в США Дубинин, министр культуры СССР Захаров, председатель Госкомитета СССР по кинематографии Камшалов…

 

Московским чиновникам приходилось торопиться: директор ЮСИА подчеркивал, что «дальнейшее затягивание даст повод усомниться в выраженной советской стороной заинтересованности в улучшении связей между нашими обществами».

 

После принятия в ЦК КПСС соответствующего постановления была сформирована делегация для ведения советско-американских «двусторонних переговоров по вопросам информации». Делегацию возглавил Валентин Михайлович Фалин, в ту пору — председатель правления Агентства печати "Новости". В состав делегации вошли представители (в основном, на уровне зам. руководителей) всех ведущих СМИ и пропагандистско-идеологических ведомств СССР: министерства культуры, Госкомитетов по делам издательств и кино, газет «Правда» и «Известия», ТАСС, АПН, Гостелерадио, отдела пропаганды и международного отдела ЦК КПСС, МИД СССР, а также несколько представителей от национальных республик (Гостелерадио Украинской и Литовской ССР, центральных газет Латвийской и Эстонской ССР). Одним словом, представительная получилась делегация.

 

Переговоры проходили в Вашингтоне 20-22 апреля 1988 г. (второй тур — в Москве в сентябре того же года). С американской стороны в них участвовали Чарльз Уик, несколько его заместителей и других высокопоставленных сотрудников ЮСИА, председатель Федеральной комиссии связи США, директор Совета международного радиовещания США, директор радиостанции «Голос Америки», представители Госдепартамента и Совета национальной безопасности США, а также высокопоставленные сотрудники ряда частных американских теле-, радио- и кинокомпаний, газет и книгоиздательств.

 

Работа, наряду с пленарными заседаниями, велась в «группах по интересам», — отдельно заседали представители печати, телевидения и радио, кино, книгоиздательств, а также участники «межправительственных контактов». Мне как представителю международного отдела ЦК КПСС, вообще-то, «не отвечавшего» за информационно-пропагандистскую работу, но интересовавшегося всем существенным в области советско-американских отношений, В.М. Фалин предоставил возможность посещать заседания любой из групп. Я, естественно, предпочел присутствовать на заседаниях «межправительственной» группы, где пикировались и договаривались между собой главным образом Фалин и Уик.

 

Итоги работы по остальным группам докладывались на пленарных заседаниях, так что можно было составить достаточно полное представление обо всем, что говорилось и о чем договорились на этом первом «совместном идеологическом мероприятии» Москвы и Вашингтона.

 

Хотя инициатива проведения встречи исходила от нас (а точнее, именно в силу этого), американская делегация вела себя на переговорах «по-хозяйски» — наступательно, жестко и требовательно. Советские же «парламентеры» занимали практически по всем вопросам оборонительные позиции, отступали и уступали.

 

По другому и не могло быть в условиях «нового мышления» и «гласности», провозглашенных в СССР. Наша делегация фактически была повязана обязательством изменить существовавшую у нас в государстве практику массовой информации и пропаганды, приведя ее в соответствие с «новыми установками» Кремля и Старой площади, все больше ориентировавшихся на «западный опыт»; она и приехала-то, строго говоря, для того, чтобы передать Вашингтону соответствующий «сигнал»; американцы же, сразу заявив о «поддержке и одобрении нового мышления и гласности в СССР», со своей стороны, никаких обязательств о «самоусовершенствовании» на себя, разумеется, не брали. Вместо этого они присвоили себе право быть «проверяющими», — насколько наши слова и дела будут соответствовать заявлениям советского лидера.

 

Делегаты США не стеснялись вновь и вновь использовать формулу шантажа, к которой Чарльз Уик прибег ранее, добиваясь от Москвы скорейшей реализации «информационной инициативы» Горбачева: «Если вы не согласитесь на то-то и то-то, значит, вы мыслите «по-старому» и не искренни в намерении улучшать советско-американские отношения, о чем постоянно твердит ваш лидер».

 

Используя эти нехитрые приемы, США на переговорах вели наступление на советские позиции по следующим основным направлениям:

 

«Прекращение советской дезинформации». От нас требовали отказа от пропагандистского использования (в том числе по линии спецслужб) любой информации неблагоприятного для США свойства, которую американское военно-политическое руководство сочло бы «не соответствующей действительности».

 

В ответ советская сторона, довольно, впрочем, вяло и без энтузиазма, выдвинула встречные претензии к США, обвиняя их, в частности, в пропагандистской поддержке «диссидентского движения» у нас в стране, т.е. вмешательстве в наши внутренние дела. В этом контексте были высказаны вполне основательные обиды по поводу вещания радиостанций «Свобода» (РС) и «Свободная Европа» (РСЕ) соответственно на СССР и восточноевропейские страны. Однако главный упор был сделан на «необходимость взаимного отказа от создания образа врага», подразумевая наше «самоограничение» в критике США во имя «нового мышления» и улучшения советско-американских отношений.

 

Готовность советской стороны к «смягчению критической тональности» в подаче американской политики и действительности неоднократно подчеркивалась также нашими призывами к «взаимному преодолению пропагандистских стереотипов» и «исключению полемики и риторики из наших отношений». Дело дошло до заверений руководителя нашей делегации в том, что «мы, в СССР, учимся познанию США» (как будто все знания об этой стране, накопленные советскими учеными, политиками и гражданами за предыдущие семьдесят лет, оказались теперь не заслуживающим внимания хламом).

 

В конце концов, договорились в общей форме «избегать действий, которые другая сторона могла бы рассматривать в качестве дезинформации», а также заняться созданием рабочих органов для предотвращения в будущем подобных действий. Реальным итогом дискуссии стали, однако, не эти договоренности, а то, что до сведения американской стороны было доведено желание советского руководства «исправлять в конструктивном духе» подачу в СССР информации об Америке.

звезда - начало

Чарльз Уик и Валентин Фалин во время вашингтонских переговоров «по вопросам информации»

Чарльз Уик представляет советскую делегацию на переговорах президенту США Р. Рейгану. Апрель1988г.

Делегация США, со своей стороны, ни на какие «подвижки» не пошла. Это было подчеркнуто, в частности, отсутствием прогресса в больном для нас вопросе о деятельности РС и РСЕ: «команда» Чарльза Уика не только не реагировала на наши пожелания о прекращении враждебной СССР направленности передач этих радиостанций, но и в резкой форме потребовала от Москвы прекратить их глушение. Один из членов американской делегации договорился до того, что назвал действия советской стороны по глушению передач радио «Свобода» и «Свободная Европа» «оскорбительным вмешательством в их деятельность». Сторонам не удалось найти «общего знаменателя», но было условлено «не оставлять усилий в этом направлении».

 

Другой проблемой, которую поставила американская сторона, было «обеспечение свободного потока информации» между США и СССР. По заявлениям Уика и других американских делегатов, на «свободном потоке информации» как условии улучшения советско-американских отношений настаивал президент США Р. Рейган, усматривавший в этом чуть ли не главный критерий искренности заявлений советских руководителей о «новом мышлении».

 

Конкретно «свободный поток информации» в их понимании означал следующее:

Советская сторона должна была максимально расширить для представителей американских СМИ доступ к источникам информации, в том числе — к официальным лицам, а также к простым гражданам у нас в стране; открыть для журналистов из США так называемые закрытые районы СССР; обеспечить свободу получения советскими гражданами информации, поступающей из Соединенных Штатов. Последнее предусматривало, помимо прочего, прекращение глушения американских радиопередач, значительное расширение практики выступлений по советскому телевидению американских представителей, введение свободной продажи в Москве и других городах СССР газет и журналов из США (за рубли и валюту), а также демонстрацию американских развлекательных и иных программ на нашем ТВ, широкий коммерческий прокат в СССР кинофильмов (Ч. Уик заявил о готовности направить для проката в СССР «тысячи американских фильмов») и видеопродукции из США.

Нетрудно разглядеть за этими предложениями не только желание американской стороны прорваться на советскую аудиторию со своей пропагандой, в «технологическом» отношении намного превосходившей нашу, но и более далеко идущие цели: воспользовавшись «инициативой» советского руководства, Вашингтон принялся расшатывать практику и принцип государственного контроля в области информации и идеологического воздействия на население в СССР — один из устоев существовавшей у нас общественно-политической системы; тем самым готовилось крушение советского строя и одновременно открытие для американского и в целом западного капитала нового, гигантского рынка сбыта продукции «масс-медиа» и «масс-культуры».

 

Подталкивая советскую делегацию в этом направлении, представители США в своих выступлениях открыто упирали на «недостатки советской системы», призывали нас «измениться и последовать американскому примеру». Особенно усердствовал Чарльз Уик, постоянно «учивший нас жить»: в то время как в Соединенных Штатах, говорил он, правительство служит частному бизнесу, в том числе и в области информации, и не покушается на его интересы, в СССР правительство осуществляет контроль за деятельностью СМИ. Это неприемлемо для американского руководства, и напряженность в советско-американских отношениях будет сохраняться до тех пор, пока руководство Советского Союза не введет у себя большей открытости, не создаст в своей стране «независимых и свободных СМИ — непременного атрибута демократии».

 

Препятствием для расширения контактов по линии книгоиздателей, по заявлению американской стороны, являлась осуществлявшаяся в СССР политика государственной цензуры в отношении печатной продукции. В области обмена фильмами США были готовы предоставить нам «тысячи кинолент», однако настаивали на фактической отмене в СССР государственного контроля за демонстрируемой кинопродукцией и введении взамен этого «принципа хозрасчета». Одним из стимулов к расширению обменов в области культуры было провозглашено введение в СССР конвертируемости рубля в доллар (поскольку, мол, без этого, учитывая, что советские исполнители получают государственные субсидии, американская сторона в культурных обменах всегда будет проигрывать в финансовом отношении).

 

Американской стороной было также заявлено о «полезности создания в СССР неправительственных организаций, которые занимались бы обменами с США в области образования». Одним словом, делегация США во главе с Ч. Уиком «надиктовала» нам целую программу мер по разгосударствлению и «либерализации» в сфере деятельности СМИ, пропагандистской, идеологической и воспитательной работы.

 

Суть ответов советской делегации сводилась к следующему:

 

Наша главная задача — привести информационную деятельность в СССР в соответствие с «новым мышлением» и целями радикального оздоровления отношений с США. Исходя из этого, мы будем проявлять дух сотрудничества и доброй воли, думать, как шире и объективнее освещать жизнь друг друга. К высказываниям и пожеланиям американской стороны отнесемся со всей серьезностью: эти высказывания помогли нам критически оценить самих себя, понять, что нами было сделано не так. Теперь мы лучше поняли, что надо сделать для того, чтобы у другой стороны не было оснований для обид и недовольства.

 

Мы готовы продолжить обсуждение большинства поднятых тем на уровне представителей наших соответствующих организаций и ведомств (Гостелерадио, Госкино и пр.), предоставив последним более широкие возможности для самостоятельных договоренностей об обменах с частными американскими фирмами. При этом в принципе мы согласны, помимо прочего, на обмен развлекательными программами на телевидении; готовы начать размещать там американскую рекламу; делать совместные программы на историческую тематику; осуществлять на взаимной основе закупки телепрограмм; расширить практику проведения телемостов.

 

Что касается радио, — будем расширять сотрудничество, обмен услугами и радиопрограммами с радиостанцией «Голос Америки». Мы согласны на открытие в Москве корпункта этой радиостанции, на установление «горячей линии» между московским радио и «Голосом Америки», а также на прямые контакты между радио Литвы и «Голосом Америки».

 

Мы готовы к расширению сотрудничества и обменов по линии кинокомпаний, в т.ч. к созданию постоянно действующего семинара советских и американских кинематографистов, к проведению совместных кинофестивалей. Что касается «закупки тысяч кинофильмов», мы готовы продолжить обсуждение этого вопроса, «исходя из принципа паритетности».

 

Готовы начать переговоры о создании Американского культурного центра в Москве.

 

В рамках подгруппы по вопросам прессы мы заявили о готовности продолжить обсуждение темы взаимного распространения печатных изданий в двух странах на основе принципа рыночных отношений, без вмешательства политического фактора. По вопросу открытия городов было обещано, что наша делегация сообщит компетентным органам о соответствующих пожеланиях и соображениях американской стороны.

 

Уже в сентябре в результате проведенных в «группе кино» переговоров было подписано два документа: протокол о работе кинопродюсеров на рынках друг друга, предусматривавший, что американские кинофильмы будут лицензироваться в СССР в том же порядке и на тех же условиях, что и в других странах мира (мы за это получили согласие американцев на открытие в США представительства Совэкспортфильма), и о защите аудиовизуальной продукции на территории друг друга.

 

Был подписан протокол о сотрудничестве между Госкомиздатом СССР и ЮСИА, договорились об открытии в Москве Центра американской литературы; в «группе ТВ» согласовали тематику транслируемых в СССР совместных телевизионных передач по системе «Уорлднет» на 1,5 предстоящих года, а также ряд других совместных проектов и программ.

 

Была достигнута договоренность о расширении продажи ряда американских периодических изданий в Москве, об облегчении доступа журналистов из США к источникам информации в СССР.

 

Ну и что тут такого? – спросит нынешний читатель, особенно если ему не более тридцати. — Подумаешь, какие «революционные подвижки»! У нас в России и СМИ, по большей части, давно приватизированы, и американская продукция заполонила кино-, видео- и телеэкраны, прилавки книжных киосков и вообще все на свете… А что такое «марксистско-ленинская идеология», почти никто уже и не знает…

 

Однако каждый, кто помнит 1980-е и предшествовавшие им годы, атмосферу жесткого партийно-государственного контроля, строгого единообразия и «классового подхода» (по крайней мере, на словах) в советской пропаганде, наверное, согласится: именно в апреле и сентябре 1988 г. на переговорах с американской делегацией наши «идеологи», действуя от имени и по поручению Кремля, открыли шлюзы, по которым вскоре к нам в страну хлынул, сметая на своем пути не только «пролетарскую идеологию», но и самобытную российскую духовность, поток американской и вообще западной «масс-информации» и «масс-культуры».

 

Не берусь судить, какие чувства испытывал в душе руководитель делегации СССР на советско-американской встрече «по вопросам информации» в апрельские и сентябрьские дни 1988 года: В.М. Фалин был не только крупным сановником, пользовавшимся доверием Кремля; при любых обстоятельствах это — дипломат высокой пробы. А вот что касается Чарльза Уика, то главный официальный идеолог США даже не пытался скрывать своего удовлетворения в начале и торжества с примесью злорадства — в конце проведенных в Вашингтоне и Москве дискуссий. «Американская сторона считает наши встречи историческими», — заявил он, открывая вашингтонский раунд переговоров; завершая же их, еще выше поднял «оценочную планку»: «У нас состоялись беспрецедентные переговоры».

 

Но истинные свои чувства (и свой калибр как человека и государственного деятеля) этот «большой личный друг Р. Рейгана» выдал, когда во время прощального обеда в вашингтонской гостинице «Джефферсон» 22 апреля 1988 г., без всякой внешней связи с содержанием предшествовавшего разговора, изрек, глядя на своего визави Фалина и членов советской делегации: «Когда тебя насилуют, расслабься и получай удовольствие».

 

По возвращении в Москву в конце апреля 1988 г., докладывая А.Ф. Добрынину о состоявшихся в Вашингтоне встречах и дискуссиях, я упомянул об этом изречении Ч. Уика (которое, по-моему, могло бы стать эпиграфом не только к истории окончания «холодной войны», но и ко всей нашей «перестройке»). Анатолий Федорович только досадливо поморщился, как бы говоря: «Ты мне этого не рассказывал, и я этого не слышал». Конечно, он не стал передавать моего рассказа М.С. Горбачеву. Разумеется, о высказывании Ч. Уика умолчал в своем отчете генсеку и В.М. Фалин, наверняка изобразивший советско-американские переговоры как «триумф нашего нового мышления». Да Горбачев, скорее всего, и не понял бы истинного смысла ситуации: ведь, в отличие от Советской державы, великой России и ее народа, которым адресовалась «шутка» Чарльза Уика, генсека никто не насиловал; он, как и его окружение, «отдавался добровольно» и действительно получал удовольствие…

 

Что касается меня, то я тогда, как мог, пытался донести до советского партийного и государственного руководства свое видение проблемы. В частности, в проекте шифротелеграммы, которая была мной представлена Фалину для отправки в Москву по завершении переговоров в Вашингтоне, предлагалось описать поведение американской стороны как недопустимое давление и вмешательство во внутренние дела СССР.

 

За это мне вскоре пришлось расплачиваться. Мне известны высказывания некоторых лиц, приближенных к А.Н. Яковлеву, свидетельствующие о том, что тогдашний «главный идеолог КПСС» и ее разрушитель заметил «неправильное поведение консультанта Дивильковского» и сделал свои выводы. Весной 1989 г., вскоре после изгнания Анатолия Федоровича Добрынина (стараниями того же Яковлева, а также Э. Шеварднадзе) из «ближнего круга» М. Горбачева и со всех руководящих постов, я, по личному распоряжению Яковлева, был «по возрасту» (а мне не хватало еще нескольких месяцев до 60-ти) отчислен из аппарата ЦК КПСС и переведен на пенсию. Что, впрочем, по большому счету оказалось благом, поскольку избавило меня от необходимости пройти через унизительную процедуру физического изгнания из здания ЦК на Старой площади, которой улюлюкающие «демократы» — сторонники капитализма в 1991 г. подвергли сотни моих коллег и товарищей по работе в центральном партийном аппарате…

 

Вот так мы жили. Такое было время. Таким был наш век.

Эпилог

И вошёл Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей,

 

и говорил им: написано, — дом Мой домом молитвы наречётся; а вы сделали его вертепом разбойников.

 

(Евангелие от Матфея, Глава 21, 12 — 13)

В ХХ ВЕКЕ, КОГДА КЛОНИЛОСЬ К ЗАКАТУ ВТОРОЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА, В НЕБЕ НА СЕВЕРЕ ВЗОШЛА ЗВЕЗДА, ПОХОЖАЯ НА ВИФЛЕЕМСКУЮ, НО КРАСНО-РУБИНОВОГО ЦВЕТА, И НА ЗЕМЛЕ ЯВИЛСЯ НОВЫЙ МЕССИЯ, И ЗАРОДИЛАСЬ ЦИВИЛИЗАЦИЯ, НА ЗНАМЕНАХ КОТОРОЙ БЫЛИ НАЧЕРТАНЫ НЕБЫВАЛЫЕ СЛОВА:

«МИР— НАРОДАМ!»

«ТРУД — ВЛАСТЕЛИН МИРА!»;

«ФАБРИКИ РАБОЧИМ, ЗЕМЛЮ — КРЕСТЬЯНАМ!»

 

Спустя семь десятилетий новые фарисеи и книжники, новые торговцы и менялы, имя которым – легион, предали её поруганию и растоптали её колыбель, сказав: «На Земле живут по другим законам, зачем нам эти?».

 

Но если человечеству суждено лучшее будущее, его политики и ученые, его мудрые лидеры и простые граждане, уверен, еще вернутся не только к ошибкам той, убитой в зародыше, цивилизации, — чтобы понять их и не повторять, — но и к достойным высокого уважения ее принципам и целям.

 

Мы уповали и уповаем на тот час Истории, когда падут на всей Земле разбойничьи вертепы всевластия Капитала и социального неравенства.

 

Тешу себя надеждой, что найдется кто-то, кому в ряду множества свидетельств ушедших времен попадут в руки и хоть ненадолго привлекут к себе внимание помещённые выше заметки, в которых автор подвёл итоги собственной жизни и жизни некоторых своих предков. Не вожди и не герои, всего лишь винтики в аппарате,— вместе мы прослужили новому строю, родившемуся в России, «от звонка до звонка».

звезда

Сноски:

bottom of page